Библиотека: Сказка о сказочнике.Васнецов

Жила-была в Москве девочка. Не большая и не маленькая. Было ей пять лет. Звали ее Лиза. Однажды под вечер, пошла Лиза со своей мамой гулять, а та встретила подружку, ну и заговорилась с ней. Слушала-слушала Лизуша их разговор, стало ей скучно. И решила она немножко пошутить. Отошла потихоньку за угол, спряталась и ждёт, когда же мама хватится дочки да искать начнёт.

Вдруг смотрит Лиза

Скачать книгу

— рыжая собака за разноцветной кошкой кинулась. Лиза побежала за ними, посмотреть, что будет. Кошка в подворотню шмыгнула, да и смотрит сверху, будто насмехается. Собака убежала, а Лизуша оглянулась и... не узнала ничего: кругом дома большущие, незнакомые. Испугалась Лизуша! Сколько раз говорила мама: заблудишься одна! Вот и заблудилась. Москва-то огромная, ни за что не найдёшь свой дом, если не знаешь адреса и читать не умеешь. Эх, зачем вредничала, читать и писать учиться не хотела!

Заречная слободка Берендеевка. Эскиз декорации к опере «Снегурочка» (1885 г.)

Поплакала Лиза и пошла куда глаза глядят. Шла-шла и вдруг застыла, как вкопанная. Даже рот разинула от удивления. Стоит прямо перед ней сказочный терем-теремок. Из толстых брёвен сложенный, с высокой башней. А над башней крыша, шатром изогнутая, точь-в-точь как в книжках, на рисунках к сказкам. Что за чудо расчудесное?

Толкнула Лиза калитку и вошла во двор. Смотрит — нет никого. Постояла немножко, поднялась по ступенькам на высокое крыльцо, потянула за кольцо железное, да и попала в дом.

Какой дом удивительный! Комнаты большие, столы-стулья тоже большие, деревянные и все как будто в кружевах — в дереве разные узоры вырезаны. Лампы странные, печи, как в деревне, только нарядные полоски на них из разноцветных плиток. На стенах висят фотографии и картины. А на второй этаж лесенка ведёт, да не простая, а закрученная, как кудрявая прядь.

Иван Царевич на сером волке (1889 г.)Взобралась Лиза на второй этаж и очутилась в огро-о-омной комнате. Повернула голову — ой! — прямо на неё Серый Волк скачет. Посмотрела в другую сторону — мамочки! — там Баба-яга в ступе летит. Стра-ашная! Изо рта клык торчит. Обернулась назад — ещё хуже: там Кощей Бессмертный на троне сидит!

Шмыгнула Лизуша в угол за большой аквариум, села на пол и глаза зажмурила. Будь что будет!

Посидела немножко — вроде тихо все. И чуть-чуть один глаз приоткрыла. Да это же... картины! Какие большие! Вон царевна Несмеяна сидит, тоскует…

Ковёр-самолёт летит над горами, над долами...

Царевна-лягушка на пиру пляшет: махнула рукавом, а из него лебеди полетели…

Ей все эти сказки читали, а теперь все они будто ожили.

Портрет Виктора Васнецова кисти Н. Кузнецова (1891 г.)

А на стенах висят всякие мечи да шлемы, и рубашки какие-то железные, все из маленьких колечек. Подойти бы, потрогать... Но вставать Лизуше не хочется: устала очень. Решила она ещё немножко посидеть, отдохнуть...

Вдруг смотрит: открывается дверь, и неслышно входит высокий худой человек. Лицо у него красивое, борода длинная, рыжеватая. Вошёл — и сразу все как-то изменилось вокруг.

Те картины, что Лиза видела, куда-то пропали, а посередине комнаты появилась вдруг другая — огромная. А на ней три всадника, первый на белой лошади, второй — на громадном чёрном коне, а у третьего лошадка рыжая, голову пригнула, уши прижала, будто землю нюхает.

Богатыри (1898 г.)

Но, главное, все живые на картине этой. Всадники толкуют, да плохо слышно, о чем — ветер в картине свистит и иногда так подует, что до Лизуши долетает запах травы и молодых сосенок.

Взял человек в руку длинную кисть, помешал-помешал краски на деревянной овальной дощечке и давай кисточкой то там, то тут в картину тыкать.

Где прикоснётся, там краски сразу как-то вспыхивают. А коня или всадника кисточкой тронет — тот на минутку замирает, а потом опять шевелиться начинает.

Не выдержала Лиза, подошла поближе посмотреть, как это у него так получается. А один из всадников, самый молодой, на рыжей лошадке, ее заметил и стал какие-то знаки делать.

Снегурочка (1889 г.)

Тут человек оглянулся. Глаза у него небольшие, яркие, а взгляд острый, пронзительный. — Ты откуда здесь? — говорит.— Я ведь всем запретил приходить в мастерскую, когда я работаю!

И так странно он говорил, что Лиза даже забыла испугаться. Вроде и по-русски, но все время на букву «о» очень сильно напирает, так что ее больше всех других слышно.

— А почему вы так странно разговариваете? — спросила она.

Человек вдруг улыбнулся:

— Это я «окаю» так. Привык в детстве, и теперь уж никак отвыкнуть не могу. У нас на севере все так говорят. Ну, как тебя зовут?

— Меня зовут Лиза, — сказала Лизуша. — А вы кто?

— А я здесь хозяин, — отвечал человек. — И зовут меня Виктор Михайлович.

— Знаю, знаю, — сказала Лиза,— вы художник.

— Правильно, — кивнул Виктор Михайлович.

Несмеяна-царевна (1914-1916 гг.)— А вы только сказки рисуете?

— Я все умею делать — ответил человек,— и портрет написать, и дом придумать. Нравится тебе мой дом? Я сам его построил.

— Все-все сам? — не поверила Лиза.

— Нет, конечно. Тут много строителей было. Но я все нарисовал заранее, чтобы знать, куда каждое брёвнышко положить надо. Такого дома ни у кого в Москве нет!

— Вы богатый, наверное, раз у вас такой огромный дом? — спросила Лиза.

— Да уж, богач... — усмехнулся Виктор Михайлович. — Давно я мечтал о своём доме, много лет. Я в деревне вырос, там домов десять всего и стояло. Нас, братьев, было шестеро, и на всех одни валенки и полушубок. Летом-то хорошо, весь день на улице да в лесу босиком бегаем, в одних портках. Ну а зимой все больше на печи сидели, да сказки слушали. День короткий, ночи долгие да тёмные, и зиме, кажется, конца не будет... Электричества-то тогда не было. Зажжём лучину — палочка такая деревянная, она горит, потрескивает, огонь маленький, колеблется из стороны в сторону, а по стенам тени так и ходят. Кажется, вот-вот из тёмного угла кто-то выскочит, не то леший, не то Баба-Яга. Так и встают они как живые...

Царевна-лягушка (1918 г.)— Страшно было? — пожалела его Лиза.

— И страшно, и интересно. А потом надолго забылось все, когда в Петербург поехал.

— Зачем? — удивилась Лиза.

— Как зачем? Учиться хотел. Только в Петербурге, в столице, была Академия, где на художников учили...

— Вот и неправда! Столица — Москва! — невежливо перебила его Лизуша. — Нам в садике говорили.

Спящая царевна (1900-1926 гг.)— Нет, милая, — улыбнулся художник. — Тогда Петербург столицей был. Да-а... И оказался я там один-одинёшенек. Голодал, бедствовал. Мне ведь никто помочь не мог. И учился, и работал. Все сам...

— А почему в Москве дом построили? — удивилась девочка.

Алёнушка (1881 г.)

— Да сказки писать только в Москве и можно! — засмеялся Виктор Михайлович. — Ты Кремль-то видела?

— Видела, видела, — закивала Лиза. — Мы там с мамой и папой были.

— Ну вот. В Петербурге такого нет. Там все почти новое, старины — то не чувствуется. То ли дело в Москве — все древностью русской дышит!

— Как это?

— Москве сколько годов-то? И вообще, Москва тёплая, нарядная, своевольная. Улицы кривые, узкие, а дома раньше все разные строили: где маленький, где большой, как грибы из лукошка высыпанные! Здесь я и «Богатырей» своих задумал. Нравятся они тебе?

— Нравятся... Только почему они выглядят, как живые...

— Так всегда бывает, пока картину не закончишь. А как сделаешь всё, как надо, такими они и остаются навсегда.

Ковёр-самолёт (1880 г.)— А как их зовут? — спросила Лиза.

— Меня, девонька, зовут Илья Муромец, — улыбнулся самый большой и сильный, что сидел посередине на чёрном коне.

— А я — Добрыня Никитич, — чуть поклонился строгий богатырь на белой лошади.

Баян (1910 г.)

А третий вдруг вынул сзади какую-то непонятную штуку со струнами и начал на ней играть весёлую песню.

— А что это у него? — шёпотом спросила Лиза у Виктора Михайловича.

— Гусли, — так же шёпотом ответил он. — Молчи и слушай! Нигде больше такого не услышишь!

Закончил молодой богатырь играть и склонил голову набок, улыбается. (15 слайд - слушание песни «Земля Русская» в исполнении ансамбля «Живая вода»).

Витязь на распутье (1878 г.)— Алёша Попович я. Слыхала, может?

— Нет, — честно ответила Лиза. — Я ещё маленькая. А что вы делаете там?

— Землю русскую охраняем, — ответил Илья Муромец. — На границе стоим, смотрим вокруг. Мимо нас ни зверь не пробежит, ни птица не пролетит незамеченной.

— А где же у вас ружья? — спросила девочка.

Богатырь (1920 г.)— Это так давно было, что и представить нельзя, — вмешался Виктор Михайлович. — Тогда никаких ружей да пистолетов ещё не было. Видишь, у Добрыни — меч, у Ильи Муромца — копье да тяжёлая палица булатная, вроде дубинки, только железная. А у Алёши — лук со стрелами закалёнными.

— А рубашки у них такие же, как на стенах у вас висят, да? — догадалась Лиза.

— Да они кольчугами называются. Такую кольчугу сразу и мечом-то не разрубишь.

— А откуда вы все это узнали? — удивилась Лиза.

— Читал много. В музеи ходил, смотрел. В музеях вся история и хранится. Там много чего можно увидеть.

Дом-музей В. Васнецова. МоскваЛиза раскрыла рот, чтобы ещё что-то спросить, но Виктор Михайлович приложил палец к губам:— Все! Молчок! Я должен работать!

Он опять повернулся спиной к Лизе и взял в руки кисти. Лизуше показалось обидным сидеть тут одной, никому не нужной. Она начала хныкать, сначала тихо, потом все громче и... проснулась.

Над ней, широко раскрыв глаза, стояла удивлённая тётя в синем халате и со шваброй в руках.